Главный архитектор москвы: «надо спокойно расставаться с прошлым»
?Основной архитектор Москвы Сергей Кузнецов расказал журналистам «РБК-Недвижимости» о собственном отношении к монументу Михаилу Калашникову, хрущевкам и сталинкам, и о том, что неспециализированного у парка «Зарядье» и Громадного театра
?Основной архитектор Москвы Сергей Кузнецов(Фото: Александр Щербак/ТАСС)
— Программа реновации хрущевок, как я знаю, затронула вас лично. Вам по-человечески жаль расставаться с этим наследием?
— Я солидную часть судьбы прожил в пятиэтажке, а мои родители живут в том месте до сих пор. У меня нет таких оценок — обожаю либо ненавижу. Я с любовью отношусь к собственному Рязанскому району, но не вследствие того что в том месте стоят хрущевки, а вследствие того что с этим местом связаны мое юность и детство, какие-то дорогие сердцу воспоминания.
Вырасти я в любом втором районе, относился бы к нему совершенно верно так же.
Ясно, что в юные годы это место казалось мне красивым. Но со временем начал осознавать, что это, мягко говоря, не совершенная среда, во многом проблемная и совсем не комфортная. У меня был институтский товарищ, он жил в весьма прекрасном сталинском доме.
Всегда, в то время, когда я появился у него в гостях, думал о том, что мне хочется жить в таком же прекрасном доме. Это крайне важное чувство, которое порождает множество вторых, — к примеру, как ты относишься к собственному подъезду, к собственному двору, к своим соседям. Хрущевские кварталы все эти эмоции в людях подавляют. Как раз исходя из этого мне не жаль хрущевок.
Город, как и человек, переживает различные фазы собственной жизни, нужно нормально расставаться с прошлым и без страха вступать в будущее.
— Те проекты, каковые мы видим на выставке финалистов конкурса по реновации хрущевских кварталов, всего лишь концепции. На практике конкурсный его реализация и проект имеют мало неспециализированного. Имеется риск, что и по сей день обитатели возьмут не в полной мере то, что им предлагают архитекторы.
— Во-первых, обычная история, в то время, когда финальная постройка отличается от изначальной концепции. Это не специфика Москвы либо России, это общемировая практика. Во-вторых, отечественный опыт проведения конкурсов за последние годы продемонстрировал, что направляться концепции в полной мере реально.
Практика, в то время, когда картины прекрасные, а в итоге — жалкое зрелище, еще сохраняется в русских городах. Но в Москве мы этого точно не заметим.
— Намерено под программу реновации готовится новая нормативная база. Какие конкретно ключевые принципы в нее будут заложены?
— В случае если кратко, эта база подталкивает проектировщиков к формированию среды, которая на данный момент существует только в конкурсных проектах. Чтобы это получалось и архитекторы не шли вразрез с нормативами, и создается новая база. на данный момент, в случае если направляться нормативам, не затрудняя себя изобретательностью, неизбежно придешь к построению хорошего советского района. Да, он будет всецело соответствовать всем стандартам, но жить в нем станет нереально.
Выдержки из интервью в маленьком видео
— В Москве главным событием 2017 года стало открытие парка «Зарядье». Какие конкретно недоработки, сложности в эксплуатации обнаружились на данный момент, с наступлением холодов?
— Имеется вопросы, которые связаны с предстоящим развитием парка. К примеру, на данный момент обсуждается установка дополнительных некапитальных точек питания. Эксплуатация таких объектов подразумевает регулярную работу по их настройке. Это происходит не вследствие того что где-то что-то недоделали, а вследствие того что любой таковой объект — живой организм. Как стартовая площадка, с которой возможно начать трудиться, парк «Зарядье» меня всецело устраивает.
А дальше нужно трудиться с зеленым покровом, другими нюансами и некапитальными постройками. Единственная неприятность в том месте — концепция безопасности, которая, как и в «Лужниках», на мой взор, избыточна. на данный момент в парке на каждом шагу рамки, что, само собой разумеется, неправильно.
— Управление парка ранее заявляло, что затраты на поддержание и развитие инфраструктуры «Зарядья» начнут окупаться в течение двух-трех лет. Должны ли такие проекты по большому счету быть окупаемыми?
— Окупить такие проекты, как «Зарядье», нереально. В плане операционных затрат это, возможно, возможно сделать, но также не сходу. История такие примеры знает: к примеру, парк Неприятного выстроил хорошую денежную модель. Но при с «Зарядьем» задача окупить все затраты точно не стоит. Вы же не ожидаете, что Громадный театр либо Третьяковская галерея будут себя окупать. Они не получают деньги, они их тратят.
Все знают, что Москва без Третьяковской галереи и Большого театра — это совсем второй город. Парк «Зарядье» — собственного рода архитектурный Громадный театр.
— Одна из самых заметных и необычных тенденций последних лет — невиданный подъем монументального мастерства. Лишь за последние два года в Москве открылись монументы князю Владимиру, Михаилу Калашникову, жертвам политических репрессий, ликвидаторам аварии на ЧАЭС, на будущий год запланировано открытие еще нескольких монументов. Вам как москвичу и архитектору это нравится?
— Мне думается, монументов вправду стало большое количество, и скорость, с которой они наполняют город, получает нездоровый темперамент. Лично мне ближе и понятнее стрит-арт, другими словами уличные скульптуры, которых много на улицах городов Европы. К примеру, работы американца Джеффа Кунса либо англичанина Аниша Капура, чья скульптура «Облачные врата» в Чикаго сейчас есть одной из самых дорогих в мире.
Показательно, что многие из таких арт-объектов временные.
Хорошие монументы, в то время, когда их большое количество, весьма скоро девальвируются. К примеру, под окном моего рабочего кабинета стоит монумент Владимиру Маяковскому, что я весьма обожаю. У него громадная и наполненная смыслами история — тут поэты-шестидесятники просматривали собственные стихи, тут проходили многие собрания, митинги, это серьёзная точка на карте города.
Но таких объектов не должно быть большое количество.
— Чем возможно растолковать эту неожиданно появившуюся моду на монументы?
— В городе имеется сильная инициативная несколько, которая обожает и может устанавливать монументы. Это успешная корпорация, действующая по известным законам. Вот, например, в чем секрет широкого распространения айфонов? Хороший маркетинг.
Так и тут.
Фото: Александр Щербак/ТАСС
— Но спрос на айфоны со стороны клиентов вправду имеется, мы его видим, а в широком спросе на монумент Калашникову я сомневаешься.
— У таких монументов также имеется собственные потребители, и они честно радуются его установке. Легко вам, к примеру, грамотно растолковали, что современному человеку жизненно нужен айфон, а каким-то вторым людям внушили, что им нужен монумент Калашникову. Так что появление этих монументов отнюдь не просто так.
— Но они же уродуют город.
— Монументы с фигурами людей редко бывают успешными в наши дни, и дело, скорее, в потерянном мастерстве. Микеланджело среди нас мы не видим. И попытки подражания, как в большинстве случаев, заканчиваются не хорошо.
Современный монумент должен быть вторым — демонстрировать не фигуры, а знаки. Мне, к примеру, весьма нравится инсталляция из красных маков, установленная пара лет назад в английском Тауэре и посвященная всем погибшим в Первой мировой. Это вправду весьма крутая вещь.
Второй пример, несовременный — Александровская колонна. Это также монумент человеку — царю Александру I. В том месте нет изображения человека, которому данный монумент посвящен, но его сокровище оттого не меньше. Мне таковой подход нравится больше, он более узкий, красивый.
Мы живем Сейчас, и чтобы выяснить, как выглядит какой-то человек, достаточно зайти в интернет. Так что я бы эту задачу решал по-второму — тщательне?е, как сказал Жванецкий.
— Сейчас мы замечаем активное наступление на данный момент на конструктивистское наследие. Достаточно отыскать в памяти скандалы около сноса Таганской АТС, ДК им. Серафимовича, попытки сноса Усачевки и других рабочих поселков.
Какие конкретно механизмы защиты этого наследия у города имеется и какие конкретно имели возможность бы показаться?
— Я считаю, что в этом случае серьёзен плюрализм точек зрения. Непременно, мы должны по максимуму беречь отечественное наследие, но я против избыточного сохранения. Далеко не все старое строение имеет архитектурную сокровище. Таганская АТС, на мой взор, была более увлекательным объектом, чем ДК им.
Серафимовича. Да, это строение выстроено в 1930-е годы, и, возможно, весьма пристрастным взором в нем возможно рассмотреть элементы конструктивизма, но заявить, что снос ДК им. Серафимовича — огромная утрата для конструктивистского наследия Москвы, будет явным преувеличением.
Массовые дома постройки 1920–1930-х годов — также достаточно спорные объекты, их сокровище, мягко говоря, неоднозначна. Упомянутая вами Усачевка — полностью неузнаваемая вещь, и заявить, что она делает лицо района увлекательным и красивым, запрещено. Значительно более серьёзный вопрос — что будет выстроено вместо этих домов.
Я не вижу тут огромной неприятности и категорически не согласен с тем, что девелоперы уничтожают конструктивистское наследие.
— Таганскую АТС стёрли с лица земли.
— С Таганской АТС более сложный случай, что начался еще при прошедшей администрации. В то время, когда скандал вылез наружу, развернуть обстановку было уже нереально. Чтобы не появлялось конфликтных обстановок, необходимо на самом начальном этапе вести диалог, а также с жителями.
Имеется хороший пример на Бакунинской улице, в то время, когда архитекторы внесли предложение реконструировать существующее строение конструктивистской АТС под апартаменты и гостиницу, сохранив старое строение и надстроив парящий над ним новый количество.
Но, повторюсь, я бы более трезво и нормально относился к тому, что уходит. В то время, когда мы занимались реконструкцией ГМИИ им. А. С. Пушкина, появилась ожесточённая битва за строение каретного сарая. Но сохранять ветхую хозяйственную постройку, которая мешает формированию ответственной музейной институции, — это вздор.
Последнее время среди градозащитников обсуждается мысль признать полезным все, что выстроено до 1919 года. Все эти инициативы — из откровенной глупости и разряда популизма, и я предлагаю без шуток к ним не относиться. Перестройка гостиницы «Москва», «Военторга», Манежной площади — да, это ужасные истории, о которых необходимо не забывать, дабы они не повторились. Снос ветхих строений, не воображающих ни мельчайшей ценности, катастрофой не есть.
Это кроме того не может быть предметом важного дискуссии.
Фото: Александр Щербак/ТАСС
— Скандал около Таганской АТС обнажил еще одну ответственную проблему — невостребованность опытной экспертизы. Многие ваши коллеги тогда подписывали открытые письма против сноса, выступали в прессе, но были проигнорированы и властями, и девелопером. И без того происходит неизменно: вывод архитекторов у нас никого не интересует.
Как поменять эту обстановку?
— Мы готовы трудиться с отдельными персонами и организациями — с теми, кто готов сказать не на эмоциональном уровне, а конструктивно. Вывод опытного сообщества должно быть институциализировано. Вот, например, публичное перемещение «Архнадзор».
Если бы это была организация с понятным уставом, людьми, важными за принятие ответов, с ней возможно было бы взаимодействовать значительно действеннее.
Я лично знаю практически всех, кто подписывал те письма, о которых вы рассказываете. В большинстве случаев имеется зажигательная ячейка, которая развивает ту либо иную историю. Дальше появляется эффект массовости, в то время, когда люди из солидарности подписывают обращения, дабы не ссориться с сотрудниками, тем более что ответственность нулевая. К примеру, город вступил в конфликт с инвестором, у которого все документы на руках.
Город несет убытки, судебные издержки, другими словами расходы и вся ответственность ложатся на плечи города, а люди, каковые против, ни за что не отвечают. Мы на данный момент по инициативе главы горадминистрации проводим публичные дискуссии проектов, пробуем на основании того, что говорят люди, распознать массовые тренды.
— Получается?
— Да, я считаю, что с этих дискуссий началась новая эра в диалоге общества с властью. Самое полезное, что я заметил на совещаниях, где обсуждались застройки и проекты планировки хрущевских кварталов, — единение архитекторов, авторов проектов, и жителей. Они совместно обсуждают концепции и трудятся на итог.
Нет той привычной картины, в то время, когда одни нападают, а другие обороняются.
— К слову об обороне. Москва, в особенности на окраинах, последние годы деятельно застраивается храмами, и довольно часто это делается предметом противостояния между местными жителями и властями. Наряду с этим тема храмовой архитектуры никак не звучит на совещаниях Архсовета, к примеру.
Она по большому счету присутствует в вашей повестке? на данный момент такое чувство, что РПЦ действует в обход Москомархитектуры.
— У меня данной темы на повестке нет. Все бессчётные бумажные конкурсы, каковые ничем не заканчиваются, — это ерунда. В случае если к нам придут коллеги из РПЦ и сообщат, что имеется конкретная площадка, желание и инвестор сделать какую-то значимую вещь, то я готов с этим предложением трудиться.
До тех пор пока РПЦ живет собственной судьбой, а мы собственной. Неприятность в том, что сейчас так, как тот же парк «Зарядье» либо стадион «Лужники», церкви не делаются. Нереально Сейчас выстроить храм, что стал бы таким же громким событием, как Исаакиевский собор.
— Из-за чего?
— соборы и Храмы всегда были ультрасовременной архитектурой собственного времени, и мне хотелось бы, дабы эта тенденция возвратилась. К сожалению, сейчас в Российской Федерации мы видим лишь консерватизм, церковь больше не задает тренды, но это вопросы уже не к архитекторам, а клиентам. Что войдет в отечественные книжки храмового зодчества, мы не знаем.
Наряду с этим в других государствах, а также в христианском мире, имеется весьма занимательные современные ответы.
Сергей Кузнецов появился во второй половине 70-ых годов XX века в Москве. Окончил Столичный архитектурный университет. В 2003 году стал генеральным директором и партнёром созданной им архитектурной мастерской «СЛК-Проект», которая три года спустя была включёна в состав бюро «SPEECH Чобан & Кузнецов».
С 2006 по 2012 год — руководящий партнер «SPEECH Чобан & Кузнецов». С 2012 года — основной архитектор Москвы. Среди наибольших реализованных проектов в Москве — «ВТБ Ледовый дворец», жилые комплексы «Водный», Atlantic Apartments, многофункциональный центр «Данилов Плаза».
Создатель: Ольга Мамаева.
Что не нравится в Москве главному архитектору
