Архитектор сергей труханов: «хуже новодела нет ничего»
Основатель архитектурного бюро Т+Т Architects Сергей Труханов поведал «РБК-Недвижимости» о новой жизни дома-книжки на Новом Арбате, моде на благоустройство и проблемах реновации хрущевок
Архитектор Сергей Труханов(Фото: Олег Лозовой/РБК)
?Основанное пять лет назад бюро T+T Architects сейчас есть одним из самые активных игроков на столичном архитектурном рынке. В портфеле компании — пара больших проектов благоустройства публичных пространств в регионах и Москве, но основной предмет интереса архитекторов — реновация исторических промышленных территорий и зданий.
Месяц назад в Москве завершилась реконструкция бывшей гостиницы «Белград» по проекту бюро, на очереди — реконструкция дома-книжки на Новом Арбате и строения Гидропроекта. Основатель T+T Architects Сергей Труханов поведал о сложностях работы с этими объектами.
— В июле на Столичном урбанистическом форуме глава столичного стройкомплекса Марат Хуснуллин объявил реструкуризацию лишь в границах Ветхой Москвы 12,5 тыс. га промзон. Вы большое количество трудитесь с проектами реконструкции исторических строений, каковые находятся а также на таких территориях. В чем основная сложность реновации аналогичных объектов?
— Трудиться с этими объектами либо территориями неизменно сложнее, чем с любыми вторыми, по причине того, что необходимо учитывать множество дополнительных факторов, в особенности по части определения функциональной программы. К примеру, может произойти так, что не будет иметь смысла реновировать бывший промышленный объект, около которого с годами уже сложился, к примеру, спальный район. Пробовать имплементировать в него новые широкие публичные активности может оказаться тщетной выдумкой.
— Из-за чего? Урбанисты в один голос твердят: необходимо создавать точки притяжения в спальных районах, дабы разгрузить центр и оживить периферию.
— Да, как главная линия это верный движение. Но не всегда новая функция, которая возможно применена к объекту реконструкции, укладывается в уже сложившееся окружение. Основная неприятность объектов реновации — поиск той функции, которая обоснует необходимость сохранить данный объект.
Ясно, что у девелоперов задача одна — дабы объект приносил прибыль, у города вторая — дабы он не был маргинальной территорией, у жителей задача третья — все покинуть как было. Верно подобранная функция для того либо иного объекта обязана соединить в одной точке все три разнонаправленных вектора. К сожалению, архитекторов не всегда привлекают к этому процессу.
— По причине того, что архитектор прекратил быть главной фигурой в ходе развития муниципальных территорий?
— Не совсем так, архитектор — мультидисциплинарная профессия, объединяющая множество функций. Реновация исторических строений и тем более промышленных территорий — это и экономика, и социология, и урбанистика, и экология. В ходе обязана принимать участие целая команда специалистов.
Но проводником в поиске компромисса все равно обязан выступать архитектор, по причине того, что он лучше вторых осознаёт задачи девелопера, потребности людей и интересы города. В ближайщее время реновация закинутых территорий и объектов станет главной темой, по причине того, что будет деятельно застраиваться пояс МЦК. То, что раньше считалось дикой периферией, начнет преобразовываться в передовые районы.
Фото: Олег Лозовой/РБК
— Какие конкретно из этих площадок для вас самые занимательные?
— Самое занимательное из того, что попадалось сейчас, — бывший троллейбусный парк в районе шоссе Энтузиастов. Он не есть монументом архитектуры, но это эффектная промышленная архитектура с замечательным публичным потенциалом. Было бы здорово перевоплотить его в новое место силы.
Еще весьма хочется поработать с объектами советского модернизма, каковые, к сожалению, не всегда рассматриваются как объекты, каковые нужно сохранять.
— Вот об этом хотелось бы поболтать подробнее. У вас в портфеле имеется пара таких проектов. Самый свежий пример — реконструкция бывшей гостиницы «Белград» (сейчас Azimut) на Смоленской.
Как сложно трудиться с этими объектами если сравнивать с реконструкцией исторических монументов XVIII—XIX столетий?
— Это огромное поле для опытов, по причине того, что всегда приходится придумывать для привычных сооружений новые смыслы. Из всех модернистских строений, с которыми нам удалось поработать, «Белград» — единственный объект, где мы не поменяли функцию. В том месте исторически была гостиница, и она же осталась.
Для всех остальных строений все же приходится поменять функцию. К примеру, одна из «книжек» на Новом Арбате, с которой мы на данный момент трудимся, превратится из административного строения в гостиницу с апартаментами.
Фото: Олег Лозовой/РБК
В строении Гидропроекта мы планируем реконструировать стилобатную часть, на данный момент вместе с маркетологами думаем, как открыть эту территорию городу, сделать ее одинаково увлекательной как для собственников, так и для жителей. Сейчас строение Гидропроекта воспринимается как большой медиаэкран, причем он таким был с 1970-х годов, в то время, когда на нем висел портрет Ленина, другими словами функция не поменялась. Нам же предстоит это исправить.
Строение стоит на стрелке Волоколамского и Ленинградского шоссе, в том месте громадный дневной и ночной трафик, рядом большое количество университетов, контор, жилой фонд, но наряду с этим имеется острая дефицит публичных пространств.
Отечественная задача — включить данный объект в окружающую судьбу, для этого мы разглядываем разные варианты функционального наполнения: размещение маленьких торговых галерей, быть может, учебных центров и коворкингов, госучреждений (к примеру, МФК), другими словами всего того, что создаст дополнительный неконечный приток людей.
— Но в техническом отношении трудиться с этими строениями разумеется несложнее, чем с фабричными мельницами и комплексами позапрошлого века. Значит ли, что неинтереснее?
— Отнюдь. С этими объектами неизменно весьма сложно и потому весьма интересно трудиться — приходится балансировать между необходимостью сохранить то, что имеется, и жаждой привнести что-то новое. В то время, когда трудишься с сильно выраженным историческим объектом, твоя единственная задача — быть предельно щекотливым, практически незаметным.
Ты не имеешь права что-то поменять, как-то самовыражаться. Чем свежее строение, тем сложнее вычленить то, за что стоит зацепиться, что обязательно необходимо сохранить.
К примеру, при с «Белградом», кроме главного варианта, что поддерживал изначальный план в парности двух строений, мы разглядывали дополнительные варианты, как по-новому трактовать ветхий фасад, что контрастировал бы с фасадами соседней башни-близнеца, где находится гостиница «Золотое кольцо». В итоге, учитывая градостроительную значимость объекта, на Архитектурном совете было решено сохранить парность и изначальное единообразие этих двух строений.
Фото: Олег Лозовой/РБК
— Но они все равно выглядят неодинаково, не так, как в 1970-е, в то время, когда их лишь выстроили.
— Это было неизбежно. Мы сначала сделали вывод, что не будем привязываться к «Золотому кольцу», которое в следствии реконструкции частично поменяло собственный изначальный вид: изменился цвет фасадного профиля и ламелей, стал «золотым», изменился цвет стекла и показалась характерная надстройка. Мы же в части фасадных ответов ориентировались на уникальный проект, для чего изучали архивные чертежи.
— За что вы решили зацепиться в посохинской «книжке» на Новом Арбате?
— С позиций внутренней реновации изменится очень многое. Мы оставляем целый каркас и планировочную структуру, но делаем новую нарезку, меняем функционал и компоновку помещений по стилобатной части, всецело модернизируем все инженерные совокупности строения. Потому, что дом строился как административное строение с коридорно-кабинетной структурой, мы на данный момент имеем возможность безболезненно приспособить его под апартаменты и гостиницу.
Маленькая глубина корпуса, нередкая нарезка помещений разрешают минимизировать утрату жилых площадей и уложиться в экономику проекта. Что касается внешнего вида высотки, то мы идем по проторенной дороге: потому, что одна «книжка» уже пережила реконструкцию, стараемся на нее ориентироваться, дабы сохранить ансамбль. Другими словами с позиций фасадных ответов у нас не довольно много свободы, и это прекрасно.
Фото: Олег Лозовой/РБК
Сложнее со стилобатной частью, которая за последние годы превратилась в дикий «шанхай» с императорскими коронами и мусорными вывесками, что, само собой разумеется, не был предусмотрен начальным проектом. В чертежах Посохина нет никакого декора фасадов, никакой дополнительной идентификации. Но мы, к сожалению, не можем воссоздавать изначальное чистое проектное ответ в одиночку, без участия всех остальных строений, по причине того, что в противном случае отечественная входная несколько «». на данный момент ищем золотую середину.
— В прошедшем сезоне бюро «Рождественка» завершило реставрацию флигеля «Руина» на территории Музея архитектуры им. А. В. Щусева. Проект заслуженно собрал множество призов. Это единственный у нас пример реставрации монумента по правилам Венецианской хартии, в то время, когда сохраняется любой исторический слой.
Из-за чего в Российской Федерации данный способ работы по большому счету не практикуется?
— Думаю, по причине того, что девелоперам не всегда выгодно инвестировать в такие проекты, а стране — через чур дорого. Пара лет назад, еще до создания бюро Т+Т, у нас был опыт реставрации монумента регионального значения — мельницы в Оренбурге. Мы проделали громадную работу по восстановлению как самого строения, так и отдельных полезных элементов, лестниц, ставень, впредь до того, что искали ветхий кирпич, аналогичный тому, что употреблялся при постройке мельницы, и привозили на объект.
Мы не ориентировались на Венецианскую хартию, но старались максимально деликатно подойти к работе, сохранив все, что только возможно. Хуже новодела нет ничего. Но в то время, когда трудишься с историческим объектом, весьма сложно не перевоплотить его в новодел.
Это кропотливая и продолжительная работа, которая в Российской Федерации сейчас никому не нужна.
Фото: Олег Лозовой/РБК
— У вас в команде имеется опытные реставраторы?
— Нет, при необходимости мы завлекаем команду из ВООПиК. Они нас консультируют, оказывают помощь обнаружить материалы, ведут любой объект от начала и до конца.
— В регионах такие проекты находят инвесторов либо все по большей части в Москве?
— Большинство в столице, но бывают исключения. К примеру, на данный момент трудимся над проектом, что начинался как реконструкция Уральского приборостроительного завода в клубный дом. Пара лет назад мы победили интернациональный конкурс, но проект какое-то время переосмысливался, девелопер искал ту самую функцию, которая оправдала бы реконструкцию объекта.
Потому, что завод расположен в историческом центре города, на сложном участке, самое экономически действенное ответ — оставить идею реконструкции и заново перестроить его в элитный жилой дом. Это самая острая задача таких проектов: не всегда удается их приспособить под новые функции и, следовательно, сохранить.
Фото: Олег Лозовой/РБК
— Может, легко функция подобрана неправильно?
— Для данного объекта все было сделано правильно. На недавнем Столичном урбанистическом форуме мы презентовали изучение, посвященное реконструкции ветхих строений. Решили сделать понятную несложную методичку, содержащую максимально полный список вопросов, каковые необходимо задать себе, перед тем как решить о судьбе того либо иного кандидата на снос.
Ответы на эти вопросы неизбежно выведут девелопера на варианты ответа, что возможно сделать со строением.
Документ складывается из трех блоков: анализ контекста, анализ внутреннего состояния строения и экономическое обоснование. Для жителей это ликбез, разрешающий осознать, из-за чего одни объекты сносятся, а другие сохраняются, для горожан и власти — дорожная карта по формированию таких проблемных объектов в городе. Для наглядности мы забрали старое конструктивистское строение общежития МГЛУ в Петроверигском переулке и подробно его разобрали.
В следствии нашли ему новую функцию, просчитали прочие детали и экономику.
Фото: Олег Лозовой/РБК
— Что вы придумали?
— Для этого объекта победил сценарий, при котором главный количество занимает трехзвездочная гостиница, строение приобретает развитую территорию retail на первом этаже и ресторан на эксплуатируемой кровле. Данный комплект был обусловлен размещением объекта, хорошей пропускной свойством по окончании соединения Петроверигского и Громадного Спасоглинищевского переулков, красивыми видовыми чертями, конструктивной и планировочной структурой строения, уровнем доходности инвестиций и многими вторыми факторами, каковые мы разбирали в отечественном изучении.
— Распространить данный опыт на целые кварталы не желаете? Я имею в виду конкурс на реновацию хрущевских кварталов. Вы в нем не принимали участие?
— Для меня задача этого конкурса выглядит как призыв придумать обычный модуль с красивыми фасадами. Я бы с наслаждением поучаствовал в данной истории, если бы обращение шла о громадной исследовательской программе, на основании которой был бы застроен конкретный участок. Реновация — хорошая мысль, но ее нельзя провернуть за пять месяцев.
Фото: Олег Лозовой/РБК
— Вы большое количество трудитесь с благоустройством публичных пространств. Это связано с тем, что на такие проекты показался спрос, либо с вашим личным интересом?
— Само собой разумеется, в случае если имеется спрос, имеется и предложение. Лет десять назад все девелоперы желали делать прекрасные фасады, позже произошло массовое помешательство на благоустройстве — и архитекторы побежали делать парки, детские площадки и другие красивые вещи. Это связано только с рыночной конъюнктурой: девелоперы осознали, что борьба на рынке высока, клиент стал достаточно искушенным и уровень качества среды сейчас — ответственный довод при покупке жилья.
Сейчас застройщики соперничают между собой, у кого больше скамей, деревьев и детских площадок во дворе. Это и здорово, и смешно, по причине того, что на деле для некоторых застройщиков это не более чем прекрасная картина.
— А основное — все это имеет мало отношения к вправду комфортной среде.
— Случается и без того. Все эти придомовые территории — замкнутые объекты, не включенные в город, они не живут в отрыве от тех, кто ими пользуется. Компания PRINZIP из Екатеринбурга, один из отечественных клиентов, в свое время задумалась над тем, что мы делаем прекрасные фасады, создаем хорошие планировки, придумываем хорошее благоустройство, но совсем не трудимся с людьми.
Фото: Олег Лозовой/РБК
— Как решать эту проблему?
— Они начали поменять кардинально собственный подход к работе, фокусируясь не только на продукте, что создают, но и на создании коммуникации жильцов, клиентов, поддержании неспециализированных сокровищ. Мы же как проектировщики закладываем в отечественные объекты так именуемые shared spaces, другими словами публичные пространства, одинаково удобные для задач категорий и разных пользователей, от проведения дня рождения до лекции либо мастер-класса. Само собой разумеется, для девелоперов это обременение, по причине того, что они не смогут эти площади реализовать, но это плюс для любого объекта, по причине того, что людям нужна коммуникация.
Необходимо вытащить людей из смартфонов в настоящую судьбу. В одном из жилых комплексов кто-то написал на доске объявлений, что водит экскурсии по городу и готов предложить собственные услуги соседям. Спустя семь дней доска заполнилась всецело: кто-то предлагал торты на заказ, кто-то оказывал услуги юриста, кто-то шил платья.
Галерея фотографий: реализованные проекты T+T Architects
Проект реконструкции «Мельницы Шмидта» в Саратове
(Фото: Т+Т)
— Но кроме того в случае если сказать о технологии благоустройства, тут также масса ограничений, сужающих возможности архитекторов.
— стандарты и Действующие нормы мешают, в то время, когда благоустройством занимаются по остаточному принципу. А у нас большинство проектов делается как раз так. На старте проекта к благоустройству подход формальный.
Девелоперам принципиально важно зайти в экспертизу с определенными показателями по балансу территории. Позже нанимается второй архитектор, что не принимал участие в изначальном проектировании строения, и начинает заниматься благоустройством. И ему неизменно весьма тяжело «поженить» проект благоустройства с самим комплексом.
на данный момент эта практика поставлена на поток: громадные бюро проектируют строения, а небольшие занимаются благоустройством. Само собой разумеется, последним сложнее, по причине того, что вся инженерная разводка по территории изначально делалась не учитывая будущих трансформаций. В следствии архитектор пробует втиснуть между электрокабелем и теплосетью хоть какое-то озеленение либо мачту освещения.
Так, все благоустройство сводится к трем редким кустам и искусственным холмикам. А вдруг над проектом трудиться комплексно изначально, то никакие нормативы не страшны.
Справка
Архитектурное бюро Т+Т Architects основано в 2012 году. Компания специализируется на проектировании жилых и публичных сооружений, реновации объектов, дизайне коммерческих и жилых интерьеров. Среди наибольших реализованных проектов — реконструкция гостиницы «Белград» (на данный момент гостиница Azimut), лофт-квартала Studio #8, благоустройство территорий в ЖК River Park и МФК «Савеловский Сити» в Москве, реновация объекта «Мельница Шмидта» в Саратове.
Создатель: Ольга Мамаева.
Сергей Труханов. \
