Москва глазами инженера: как работало столичное жкх 500 лет назад
О том, как жили москвичи пять столетий назад и ругали ли они собственных коммунальщиков, в авторской колонке говорит историк инженерии Айрат Багаутдинов
Сейчас москвичи довольно часто ругают городское ЖКХ: то воду летом отключат, то цены в очередной раз повысят. Целые строгие законы да мрачное средневековье. Но как раз в том направлении, в средние века, история столичного ЖКХ и уходит.
Водопровод
Без воды, как мы знаем, не туды и не сюды. Водопровод — первый объект инфраструктуры, показавшийся в Москве. Действительно, снабжал он сначала далеко не всех москвичей, а лишь обитателей Кремля.
В 1485 году начинается масштабная перестройка основной столичной крепости — она получает современный вид. Первой строят башню на москворецкой стороне, которую позднее назовут Тайницкой. А отчего она так именуется?
Как пишет летопись, «под нею выведен тайник», другими словами тайный колодец на случай осады.
Такими же тайниками были оборудованы и Свиблова (нынешняя Водовзводная), и Собакина (Угловая Арсенальная) башни. «Но колодец — еще не водопровод», — сообщите вы. Так вот: в Арсенальной башне от колодца отходили подземные галереи, по которым и текла вода, снабжая потребности обитателей крепости — об этом говорят и летописи, и археологические раскопки. Так, еще при постройке Кремля более 500 лет назад в Москве появляется самотечный (другими словами сам течет) водопровод.
Два столетия спустя то ли обветшал данный водопровод, то ли не хватало его количеств — взялись качать воду из Москвы-реки. В первой половине 20-ых годов XVII века приезжает к нам из Шотландии механик и архитектор Кристофер Галовей и устраивает водоподъемную машину в Свибловой башне, по окончании чего та и начала называться Водовзводной.
Как трудился данный первый столичный неестественный водопровод? Вода из Москвы-реки по трубе действовала в колодец в основании Водовзводной башни. Водоподъемный механизм воображал собой нескончаемую петлю с подвешенными к ней ведрами, каковые черпали колодезную воду и поднимали ее в бак на вершине башни.
Приводился в перемещение механизм, "Наверное," конно-манежным приводом, другими словами лошади ходили весь день по кругу, вращая колесо.
А вот первый водопровод для жителей покажется в Москве лишь в начале XIX века. Но это уже совсем вторая история! О ней еще поболтаем в других выпусках отечественной колонки.
Мостовые
Столичные дороги еще в средние века были известным . Зарубежные путешественники в собственных записках соревнуются в ясности описания столичной грязи.
«Чтобы добраться до отечественных лошадей и уже ехать к себе, мы должны были брести по грязи, которая была по колено», — пишет в 1565 году Рафаэль Барбарини. Сто лет спустя Павел Алеппский жалуется: «Мы не могли ходить из дому на рынок, по причине того, что слякоть и грязь были глубиною в рост человека». Еще чуть позднее — Улицы и: «барон в Германской слободе сделались непроходимы: они усеяны повозками, глубоко увязшими в болоте, из которого лошади не смогут их вытащить».
Справедливости для, уже в средние века улицы стали мостить: «Большая часть улиц застлано круглыми бревнами, поставленными рядом; по ним идут как по мосткам», — делится впечатлениями немец Адам Олеарий.
По всей видимости, это все-таки не весьма помогало. Как подмечает еще один интурист Яков Рейнтфельс, мостовые эти «неизменно, но, покрыты грязью либо толстым слоем пыли, и бывают достаточно ровны только зимою, в то время, когда лёд и снег сравняют все».
Пожарная безопасность
Москва до недавнего времени была городом в основном древесным, а оттого подвергалась постоянной опасности сгореть. Немец Адам Олеарий хладнокровно подмечает: «Не проходит месяца либо кроме того семь дней, дабы пара домов, а временами, в случае если ветер силен — целые переулки не уничтожались огнем… Незадолго до отечественного прибытия погорела третья часть города и, говорят, четыре года тому назад было снова то же самое».
Вопрос пожарной безопасности — один из самых острых, находившихся перед муниципальными властями в те времена. Лучшее лечение, как мы знаем, это профилактика. От греха подальше летом было легко не разрещаеться топить печи, для чего особые работы ходили по избам и опечатывали их.
Открывать печи разрешалось только раз в неделю, в четверг, дабы напечь хлеба — по всей видимости, на 7 дней вперед.
Вездесущие стенды с ведёрками и баграми также ведут собственную родословную со средневековья. «Наказ о муниципальном благочинии» 1649 года предписывает: «По всем хоромам приказали б, для береженья от пожарного времени, держать мерники и кади громадные с водою, и с помелы, и с веники».
В середине XVII века в Москве учреждается пожарная охрана. Но, обязанность эта, пускай сейчас и централизованно, все же ложится на плечи самих жителей. «Наказ» велит подряжать на работу «с десяти дворов по человеку, с рогатины, и с топоры, и с водоливными трубами… в сутки и в ночь, в беспрестани».
Была создана и пожарная сигнализация — само собой разумеется, аналоговая. Ее с восхищением обрисовывает путешественник с православного востока Павел Алеппский: «В случае если произойдёт пожар ночью либо днем, из того квартала (где пожар) дают об этом знать: торопятся на колокольню и бьют в колокол об один край, дабы услышали сторожа, находящиеся неизменно на кремлевской стенке». На каждой из кремлевских стен стояла пожарная башня.
Сторожа, завидев пламя либо заслышав набат из одного из районов, били в колокол на собственной башне, дабы собрать целый район на борьбу с пожаром.
А как же боролись? Не обращая внимания на постоянное упоминание в «Наказе» водоливных труб и кадей, значительно чаще тушили пламя в противном случае. Дадим слово свидетелю этого необычного действа, отечественному извечному информанту Адаму Олеарию: «Водою тут ни при каких обстоятельствах не тушат, а но срочно разламывают ближайшие к пожару дома, дабы пламя утратил собственную силу и погас.
Для данной необходимости стражник и каждый солдат ночью должен иметь при себе топор».
Не дай вам всевышний стать виновником пожара в средневековой Москве. Мера наказания — верховная: «Чьим небереженьем от кого учинится пожар: и тому от Правителя быть казнену смертию».
Но, не обращая внимания на все эти строгие меры и развитую противопожарную инфраструктуру, пожары случались довольно часто. А потому москвичи выработали механизмы и на случай беды. На современной Трубной площади пребывала эдакая первая столичная «Икеа» — рынок готовых домов: «Тут возможно приобрести дом и взять его готово отстроенным для установки в второй части города через два дня: балки уже пригнаны друг к другу, и остается лишь сложить их и законопатить щели мхом».
Охрана порядка
Столичная полиция также может отсчитывать собственную историю с далекого прошлого. Еще в начале XVI века муниципальные власти вспоминают об публичной безопасности. Сначала употребляются предупредительные меры — все улицы в Москве с 1504 года на ночь запираются решетками, а у решеток стоят сторожа.
Ну совсем нынешние перекрытые на все ночи и выходные переулки Варварки!
Но, строгость законов у нас искони компенсируется необязательностью их выполнения. Опричник Ивана Грозного немец Генрих Штаден приводит в собственных записках интересный факт — во внеурочный час через решетки возможно было пройти «разве что по знакомству со сторожем».
Наказание за нарушения для того чтобы «порядка» были очень строги. Как подмечает один из первых интуристов в Москве Сигизмунд Герберштейн: «В случае если же кто затем времени будет пойман, то его либо бьют и обирают, либо бросают в колонию, в случае если лишь это не будет человек узнаваемый и именитый: таких людей сторожа в большинстве случаев провожают к их зданиям». Знамо дело — для элит закон не писан!
Сейчас правила дорожного перемещения предписывают нам постоянно ездить с включенными фарами. Выясняется, эта традиция также уходит в глубокую древность. Польский экспат Маскевич, прослуживший в армиях интервентов в Москве в Смутное время, вспоминает в собственных мемуарах: «Ночью же, либо по захождению солнца, челядинец, стоящий в первых рядах, держит громадной фонарь с горящею свечою, не столько для освящения дороги, сколько для личной безопасности: в том месте любой едущий, либо идущий ночью без огня считается либо вором либо шпионом».
В середине XVII века, наровне с пожарной охраной, учреждается и патрульно-постовая работа. Ее задачи и цели емко обрисовывает уже упомянутый нами «Наказ о градском благочинии»: «По улицам и по переулкам в сутки и в ночь ходить и беречь накрепко, чтобы в улицах и в переулках грабежу и бою и корчмы и табаку и инаго никакого воровстване было».
Айрат Багаутдинов специально для «РБК-Недвижимости»
Иллюстрации предоставлены автором
Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в разделе «Специалисты/Мнения», может не совпадать с мнением редакции
Об авторах
Айрат Багаутдинов историк Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в разделе «Мнения», может не совпадать с мнением редакции.
Москва глазами инженера — кто мы?
